Отчет по практике в ВЕИП

2.2 Анализ полученных результатов

Рассмотрим полученные результаты в соответствии с опросником «Шкала воспринимаемого стресса-10». Проведенный факторный анализ по 10 пунктам опросника однозначно свидетельствовал о наличии одного единственного фактора, формирующего стресс и стрессовые ситуации. Тем не менее, согласованность отдельных субшкал «Перенапряжение» и «Противодействие стрессу» ниже в сравнении с согласованностью общей шкалы «Стресс» (показатель согласованности пунктов α-Кронбаха, входящих в общую шкалу равен 0,834).

Опросник «Восприятие пандемии COVID-19». Данные опросника показали положительную связь) между факторами угрозы для жизни и контроля пандемии, другими словами, чем больше воспринимаемая угроза, тем больше ощущение ее контроля. Третий фактор является биполярным: на положительном полюсе – «Страх неизвестного», на отрицательном – «Понимание пандемии как известного феномена» («Отсутствие страха»). Связь между первым и третьим факторами оказалась положительной. Это может интерпретироваться следующим образом: чем больше воспринимаемая угроза, тем больше страх неизвестного. Корреляции между вторым и третьим фактором не было обнаружено, то есть не было найдено связи между возможностью контроля пандемии и пониманием того, что она из себя представляет. Таким образом, выделение трехкомпонентной структуры позволяет предположить, что оценка угрозы для жизни может иметь статус переменной, опосредующей связь между страхом неизвестного и контролем пандемии.

Таблица 1 – Трехфакторная структура опросника «Восприятие пандемии COVID-19»

Продолжение таблицы 1

Эта гипотеза была проверена с помощью анализа путей с использованием программы EQS 6.2. Построенная модель представлена на рисунке 2.

                               0,12                                                  0,21

Рис. 2 – Схема взаимосвязи между переменными, характеризующими отношение к COVID-19

Рассмотрим результаты шкалы реактивной тревожности Спилбергера.

С этой целью был проведен эксплораторный факторный анализ. Были выделены три субшкалы:

1. 1) субшкала спокойствия (α-Кронбаха=0,91);
2. 2) субшкала тревоги (α-Кронбаха=0,920).
3. 3) субшкала рефлексивной тревожности, объединяющая следующие вопросы:

• — в данный момент я испытываю сожаление;
• — в данный момент меня волнуют возможные неудачи;
• — в данный момент я озабочен.

Таблица 2 – Показатели описательной статистики по всем шкалам в мужской и женской выборках

Таким образом, в соответствии с результатами проверки факторной структуры используемых опросников были выделены следующие субшкалы:

• 1) «Восприятие стресса»;
• 2) «Воспринимаемая угроза пандемии»;
• 3) «Воспринимаемый контроль пандемии»;
• 4) «Страх неизвестного»;
• 5) «Спокойствие»;
• 6) «Тревога»;
• 7) «Рефлексивная тревожность».

Полученные результаты показали, что у женщин значимо больше выражен стресс, тревожность, рефлексивный компонент тревожности, восприятие угрозы от COVID-19. Мужчины более спокойны, полагают, что ситуация под контролем и считают, что им все про эту болезнь понятно.

Для установления того, насколько возраст влияет на переживание стресса и отношение к болезни, респонденты были разбиты на четыре возрастные группы (таблица 3).

Поскольку опрос проводился онлайн, подавляющее большинство наших респондентов (более 99%) люди активного возраста до 64 лет. Поэтому возрастная периодизация в нашем исследовании ограничена именно этим возрастом.

Таблица 3 – Показатели групповых средних значений по шкалам в различных возрастных группах

Продолжение таблицы 3

Результаты показывают, что стресс, тревожность и восприятие угрозы свойственны, в первую очередь, более молодым респондентам. По шкале спокойствия значимых различий не наблюдается, хотя в старшей возрастной группе этот показатель выше. Стоит отметить, что несмотря на более низкий уровень стресса и угрозы в старшей возрастной группе, страх неизвестности там выше, хоть и не значимо.

Еще одна наша гипотеза касалась различий в переживаниях и представлениях о болезни у разных респондентов в зависимости от их материального уровня. Эта гипотеза связана с тем, что COVID-19 иногда называют «болезнью элиты». Люди с более высоким материальным положением изначально находились в группе риска, т.к. чаще выезжали за рубеж (откуда и пришел вирус в Россию), больше времени проводили в неформальном общении, не предполагающем соблюдения социальной дистанции. В таблице 5 представлено распределение респондентов в соответствии с их доходом на человека в семье.

Однофакторный дисперсионный анализ позволил выявить связь между увеличением уровня дохода и снижением уровня стресса, тревоги, рефлексивной тревожности, а также увеличение уровня спокойствия. Следует отметить, что люди с доходом менее 10 000 рублей имеют наибольший уровень стресса и тревожности. Представления о болезни не меняются, то есть и богатые, и бедные имеют примерно одинаковые баллы по шкалам опросника восприятия пандемии COVID-19.

Таблица 4 – Распределение респондентов согласно их материальному положению

Рис. 3 – Изменение воспринимаемого стресса, тревожности, спокойствия и рефлексивной тревожности при росте дохода

Один из вопросов анкеты касался того, есть ли у респондента родственники, которые болеют или уже переболели COVID-19. В таблице 5 представлен численный состав групп респондентов, имеющих и не имеющих таких родственников. Сопоставительный анализ выраженности показателей анализируемых шкал в этих двух группах по критерию Стьюдента (с подтверждением по непараметрическому критерию Манна-Уитни) показал значимые различия по шкалам тревожности, рефлексивной тревожности, восприятия угрозы, контроля и страха неизвестного (во всех случаях р 0,05). Во всех случаях наличие больного родственника приводит к более высоким показателям. То есть лицам, имеющим заболевшего родственника, более свойственно тревожиться, размышлять о пандемии, более остро воспринимать угрозу от нее, чувствуя больший страх от неизвестности, и предпринимать больше попыток для контроля пандемии COVID-19.

Таблица 5 – Состав выборки в их объективном и субъективном отношении к COVID-19

Респонденты, полагающие, что опасность коронавируса преувеличена, имеют значимо больший уровень спокойствия: им кажется, что они «все про коронавирус знают». Если респонденты оценивают коронавирус как очень опасный, то воспринимают его как более угрожающий, считают его менее понятным и требующим больше действий для его контроля.

Результаты корреляционного анализа показали, что шкалы стресса и тревоги «укладываются» в одно измерение, в оппозицию спокойствию. Субшкала «Рефлексивная тревожность» также входит в тревогу и высоко коррелирует с ней. В таблице 6 показано, что существует позитивная корреляция между воспринимаемой угрозой от пандемии с восприятием стресса, уровнем тревоги и рефлексивной тревожностью. В то время как корреляции с факторами контроля и неизвестностью COVID-19 существенно ниже.

Таблица 6 – Коэффициенты корреляции между опросником отношения к пандемии COVID-19 и остальными шкалами

Продолжение таблицы 6

Таким образом, фактор угрозы пандемии, хоть и не сильно, но позитивно коррелирует с контролем. То есть чем сильнее угроза, тем более выражено ощущение способности ей противостоять. Данная рассогласованность прослеживается в знаках коэффициентов корреляции. Шкала «Угроза жизни» позитивно коррелирует со шкалами тревоги и стресса, и негативно – со шкалой «Спокойствие». В то же время, знаки коэффициентов корреляции для шкалы «Контроль пандемии» противоположные: негативный – для шкалы восприятия стресса, и позитивный – для шкалы «Спокойствие». Для третьего фактора, «Страх неизвестного», знаки коэффициентов корреляции повторяют конфигурацию первого фактора: чем меньше страх неизвестности, тем больше спокойствие и меньше тревога.

3. Рекомендации по реабилитации когнитивных нарушений у пациентов, перенесших COVID-19 и психической структуры личности

3.1 Терапия когнитивных нарушений у пациентов, перенесших COVID-19

Около 20 % людей (по разным данным от 10 % до 70 %), перенесших коронавирусную инфекцию, страдают от долгосрочных симптомов, длящихся от 4 до 12 недель, а в 2,3 % случаях – более 6 месяцев. Эти симптомы, не объяснимые альтернативным диагнозом, способные меняться со временем, исчезать и вновь появляться, затрагивая многие системы организма, получили название «постковидный синдром».

Согласно приложению COVID Symptom Study, в 4 182 случаях заболевания COVID-19 у 558 пациентов (13,3 %) симптомы продолжались более 28 дней, у 189 (4,5 %) – более 8 недель и у 95 (2,3 %) – более 12 недель. Длительный COVID-19 характеризовался симптомами утомляемости, головной боли, одышки, аносмии и другими. Наличие пяти и более симптомов в течение первой недели болезни определяло высокую вероятность длительного COVID-19. Также его риск увеличивали высокая масса тела, женский пол и пожилой возраст.

Основным психопатологическим синдромом на этапе реабилитации после перенесенного COVID-19 является астения. Пациенты отмечают парализующую слабость при выполнении самой обычной рутинной деятельности (тяжело дойти до кухни и обратно, помыть посуду, приготовить еду и т. п.). При подобном состоянии повышается потребность в дневном сне, нарушается цикл сна и бодрствования, ухудшается качество ночного сна. На фоне астении могут также отмечаться одышка, ощущение неудовлетворенности вдохом, апноэ, тяжесть за грудиной, боли в мышцах, суставные и головные боли.

Следующими по распространенности при постковидном синдроме являются когнитивные нарушения. Они проявляются как у молодых, так и у пожилых людей и описываются ими как крайне тягостные. К когнитивным относятся нарушение концентрации внимания с ощущением «тумана в голове», ощутимые сложности в запоминании и воспроизведении информации. У пожилых людей познавательные способности могут снижаться до уровня деменции (которая в ряде случаев может стать необратимой), может развиться дезориентация во времени и спутанность сознания (делирий).

Достаточно часто среди симптомов встречаются тревога (диффузная, генерализованная или в виде панических атак), депрессия (она часто связана со снижением обоняния и вкуса), нарушения сна, обонятельные галлюцинации.

Психопатологические жалобы и симптомы при постковидном синдроме встречаются в разные сроки в 70 % случаев, в том числе при легком течении болезни. Они не угрожают жизни, но значительно снижают ее качество, трудоспособность человека, а также повышают риск других клинических проявлений.